От Бореля до Кюба
Уважаемые читатели, вряд ли кто из вас знает, что сейчас вполне обычное (если в центре Петербурге вообще есть обычные дома) здание по Большой Морской, выходящее на набережную Мойки, которое облюбовал Университет телекоммуникаций им. Бонч-Бруевича (Мойка 61), в свое время был известен как одно из самых фешенебельных мест Петербурга. Некогда там располагались ресторан Бореля, который выкупил в конце 19 века семья Кюба. О Кюба у нас отдельный разговор впереди, а вот papa Борель имел опыт ресторанного дела и, по воспоминаниям М. Пыляева, уже в середине 19 веке владел рестораном "Роше де-Канкаль" у Николаевского моста. Традиции кутежей, которые так прославят ресторан Бореля на Большой Морской, закладывались там. Тот же Пыляев вспоминает, что таможенный квас как называли шампанское вино, истреблялись десятками ящиков. Им поили не только слуг, но и лошадей дожидавшихся гостей. Кутежи доходили до того, что как-то некий посетитель приказал расспытаь депозитки по грязи и, ступая, по ним сел в карету. Не обошла этот ресторан и критика, примером чему могут служить один из 1000 фельетонов составленных в конце все того же благословенного 19 века. Не во всем можно доверять этому фельетонисту, но в любой критике есть доля истины. Вот как "отрекомендовал" этот ресторан автор упомянутого фельетона.Борель - фирма известного ресторана в Большой Морской в стенахкоторого нередко пропиваются и проедаются в один присест такие деньги, которых бы хватило на продовольствие целой голодной деревни в течении года. На самом деле подлинного мусье Бореля давно не существует - остались только престиж и традиции, которые суть следующие - баснословная дороговизна белые галстуки и татарские физиономии гарсонов наименование простых голубей «пижонами», воробьев - «бекасами». Все это дает ресторану престиж аристократичности и делает его доступным для одних лишь фешенебельных бонвиванов. Этим господам без наличных у Бореля всегда был кредит процветающий на основе хитрой комбинации. Подсчитав, что из десяти котлет оплачивается лишь одна, он за эту одну платилась такая цена, как за все десять.
Что касается бонвиванов и огромных сумм, то мы можем не сомневаться в справедливости этого утверждения. Так, в частности, Голицын, описывая воображаемую прогулку по городу, в первую очередь заходит на Большую Морскую, где тогда располагались, пожалуй, самые лучшие рестораны города: «Кюба» (перешедший как раз от героя нашего романа Бореля к Кюба) и «Братья Пивато». По вечерам после театров зимой и после садов летом заезжали обыкновенно к Борелю.
Относительно критики кухни позвольте не согласиться. Раз уж самые великие князья здесь обедать изволили, то уж кто-кто, а они понимали разницу между бекасами и воробьями. Думается, что все же кухня у Бореля была отменная, хотя не исключено, потому-то и купил его ресторан Кюба, что у Бореля начались проблемы, впрочем, скорее связанные с катастрофическими неплатежами.
Между тем историю ресторана нельзя оторвать от истории дома. Более того, глубокие традиции предопределили успех этого заведения на протяжении второй половины XIX века вплоть до революции. Оно будто только для того и создавалось, чтобы стать центром встреч всех виднейших балетоманов Россию. Но этот сюжет все же связан с рестораном Кюба, а не Бореля. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, пройдемся по Большой Морской к дому 16 и начнем с середины XVIII века.
История дома ресторана «Кюба», где раньше помещался ресторан Бореля, весьма любопытна. То, что рестораны предполагали определенный интерьер и атмосферу вряд ли возможно оспаривать. У дома 16 по Большой Морской улице было весьма удачное географическое положение (кстати, здесь размещались одновременно и ресторан «Дюссо», вечный конкурента Бореля, и ресторан «Братья Пивато»). С другой стороны, что выходила на Мойку в небезызвестном доме Косиковского располагался Талон, а напротив, в доме 18, по Невскому проспекту, где сейчас находится Литературное кафе, помещался, пожалуй, самый популярный среди немецкой диаспоры в Петербурге ресторан «Лейнеръ». Свою роль здесь сыграли (так уж сложилось исторически), расположенные театральные и танцевальные залы, начиная с середины XIX века. Можно предполагать, что это имело значение для собиравшихся здесь балетоманов. В начале XX века здесь был устроен Н.М. Безобразовым шикарный банкет для труппы Мариинского театра, а в 1908 году состоялся банкет, организованный известной балериной Матильдой Кшесинской.
Но, как говорится, все по порядку. На том месте, где сейчас расположены дома 11/6 и 16, что расположены на противоположенных сторонах Большой Морской улицы находился в XVIII веке деревянный Зимний дворец. Он был разобран за исключением пары помещений, которые предоставили немного немало, а самому Фальконе для его работы по сооружению памятника Петру I. Дом 11/6 принадлежал еще с первой четверти XIX века архитектору Жако. В 1830-х годах здесь открылся ресторан Леграна, а двадцать лет спустя - Дюссо. Вот как Н. Некрасов в одной емкой фразе воплотил социальный портрет посетителей ресторана Дюссо:
У Дюссо готовят славно
Юбилейные столы.
Там обедают издавна
Триумфаторы орлы.
Так поэт называл богатых предпринимателей, крупных промышленников и банкиров. Но бывали здесь и писатели. Интересно, что речь не идет о представителях элиты, дворянской знати, хотя бывала здесь и она. Дом 16 по Большой Морской был застроен последним. В 1820-х годах здесь помещалась деревянная ротонда «Панорама Парижа». Позже расположился двухэтажный деревянный дом, где на втором этаже находился театр. В 1848 году дом снесли, но, похоже, театр здесь прижился. Новая владелица участка Руадзе решила перестроить дом, но реконструкция эстетических надежд владелицы не оправдала. Дом был перестроен заново архитектором Железевичем. С 1860 по 1880 годы этот дом принадлежал Кононову, так что имевшийся здесь большой зал для концертов получал название то зал Руадзе, то зал Кононова. Знаменит этот дом и наличием здесь нескольких ювелирных магазинов. Самый известный из них, разумеется, магазин Фаберга (но наш слух ласкает более благозвучная фамилия - Фаберже), которым в конце XIX века владел Карл Фаберже - сын основателя магазина и ювелирной мастерской. С 1861 года здесь располагалось «Русское купеческое общество для взаимного вспоможения» (лишний раз удостоверится, что место для ресторана было выбрано правильно). Правда, это общество переехало в 1875 году в новое место, а в 1882 году была открыта первая частная антреприза, после чего театральные сезоны следовали один за другим. Верхние этажи занимали меблированный комнаты О. Мухиной, в одной из которых жил Ф. Шаляпин. Долгие годы в здании существовало Парижское кафе и ресторан. Собственно говоря, именно поэтому в книге «Весь Петербург» за 1897 год это заведение числится не как ресторан Кюба, а как «Cafe de Paris». По-видимому, лучшие традиции кафе были сохранены в новом ресторане. Как писала «Северная пчела»еще в середине XIX века: «Это кафе считалось приютом хорошего тона, и для человека ищущего рассеяния есть даже с кем завести женский разговор. И вот еще одна примечательная деталь из жизни ресторана. В 1910 году его новый владелец, штальмейстер Высочайшего Двора Н.Н. Гартонг перестроил часть дома на Мойке и театральный зал присоединил к ресторану гостиницы «Регина». Но эта идея оказалась неудачной, так как «артисты не привыкли играть под звон бокалов и хлопанье пробок».
Оставить свой отзыв: